- Я понимаю… Я все понимаю, не я тебя растил. Я пытался, поверь мне. Правда, пытался… - он был очень рад видеть свою Элечку, голос становился теплее и добрее. Он так терялся перед дочерью. Подумать только, а ведь для кого-то он страшный и злой начальник! Даже не вериться.
- Август… - хочется что-то сказать, но слов как-то не находилось. Хотелось посидеть и посмотреть на него – обретенного. Посмотреть, он бы сказал так ласково, как умеет только он «Элечка, девочка» и все плохое уходит. Нет ничего. Все хорошо, а главное спокойно.
- Не перебивай, прошу тебя. Я и так теряюсь, сбиваюсь… Ну… Короче, помнишь, мы когда-то разговаривали и ты сказала, что любишь Винницу?
- Да, я обожаю этот город. Не знаю даже, почему.
- Это родина твоих предков. Я там родился и рос. Я тоже ее люблю. Так вот… Я хочу тебе сделать маленький подарок… Это только часть того, что я хотел бы тебе дать… Отрабатываем старые долги, - такая приятная у него улыбка. В самом деле, все плохое уходит, когда он улыбается и легче становится, и веселее. – Вот документы… Это тебе.
- Что это? – что-то совсем ничего не понятно? «Хозяин», «имущество»… Слова, конечно знакомые (школу-то успела закончить, даже оценки неплохие были). Прочитать – прочитала, а сосредоточиться – ну, никак!
- Я хочу сделать тебе подарок. Квартира в центре города. Я ведь скоро стану дедом, так?
- А… Откуда… Чего вы так… решили? – слова очень тяжело собирались в предложения. И в самом деле, как он узнал? Неужели мама растрепала? Они, наверное, видятся.
- Не откуда… Ты просто сейчас – копия мамы, когда она носила тебя. Все одинаковое: и походка, и внешний вид, и поведение. Особенно в беременность это видно. Я ж старый уже, битый воробей. И еще, я бы хотел попросить тебя… Конечно, папой звать ты меня не сможешь, да и не нужно это теперь. Я хочу, чтоб ты обращалась ко мне на «ты». Можно это? Не очень сложно, Элечка? А от квартиры ты не вздумай отказываться. Она уже твоя, можешь посмотреть документы и вот ключи. Она уже полностью жилая. Ехать можешь, когда угодно. И не переживай. Я обеспечу тебе и моему внуку или внучке будущее. Это я обещаю! Пусть у тебя все было, не так, а у манюнечки пусть будет, как в сказке.
- Я… Я не могу… У меня здесь работа, мама… Вы… То есть, ты…
- Не беспокойся, тебе нельзя… Работать тебе все равно скоро не потребуется. Во всяком случае, года три, хотя я настаиваю, чтоб до первого класса. А мама, я думаю, будет тебя навещать. И я, если можно?... а насчет, «я не могу», ты даже не думай. Ты мой единственный ребенок! И мне есть, что тебе оставить, поверь.
- Спасибо, большое! Спасибо.
В идеале, она должна была сейчас кинуться на шею и со слезами и воплем «папочка»… Но зачем? Слезы, в самом деле, подкатили огромным комом и застряли где-то в области щитовидной железы, но уткнуться в «папину» жилетку и обслюнявить, обсоплить было как-то неловко. Она очень растерялась. «Торможение – это тоже движение…» Движемся.
Он смог, хотя сам был очень растерян, как-то пообщаться, успокоить, напоить чаем, напихать печеньем. Папаша, все-таки, - забота! И расстались они на легкой ноте, в отличном настроении, только сумка Эли потяжелела на пачечку бумаг – документов, и на ключики от новенькой квартирки. Интересно, а как там? Как она может уволиться? Насовсем? Уехать? И что дальше? Обижается, видно. Он так и не смог поговорить с ней. Нет времени, не хватает решительности… Они просто перестали пересекаться и видеться. Может, она его избегает? Зато хоть с Женькой вопрос закрыт! Это радует. От мужа она уходит. Ишь, какая! Ну и уходи, на здоровье. Скатертью…
- Извини, Женя, я свободный человек. По-моему все с самого начала было предельно ясно. Жениться я не готов. Я не готов вообще, к каким-то серьезным отношениям. Я, если честно, вообще не хочу пока никаких отношений. И ни с кем. Прости, если обидел. Зато честно. Не хочу мучить ни тебя, ни себя.
Так он ей и ответил на предложение жить вдвоем и перекочевать в ее постель на правах мужа, хотя бы и гражданского. Вот такой почти рыцарский поступок. «Ни тебя, ни себя», на самом деле читай: «ты просто мне не нужна и я уже давненько не знаю, как от тебя отцепиться». Да и к чему все это. Ведь, когда появилась Элька, их связь с Женей сошла на нет. Но он все тянул и тянул, может сама поймет. То работой прикрывался, то плохим настроением, то неважным самочувствием… Она понимать не хотела. Теперь поняла и даже угрожать пыталась, давить деловыми отношениями, которые «могут у них не сложиться». Страшно как! Смешно…
Да и ребенок скоро будет. Правда он так и не поговорил с Элей. Надо поскорее это сделать. Вот есть еще время. Он сосредоточиться, предложит ей руку и сердце. А ведь созрел-то! И Элька такая прикольная делается, округляется. Прелесть! Вот он поймает ее где-нибудь, и все скажет. Обязательно! - Кирюш, хочешь последние новости? – она была такая же веселая, только в глазах начала появляться сознательность, ответственность. Взрослеет девочка! Живот уже видно, такая кругленькая. Колобок просто! К Кире она заходила почти каждый день. И уже не на перекур,- ведь нельзя, Боже упаси! – а просто так. Поболтать. Поделиться впечатлениями. Посоветоваться. Только рассказы изменились. И вместо: «что я вытворяла на выходных» появилось: «Ой! Он по-моему зашевелился!», «Как его назвать?», «интересно, кто у меня будет?» и конечно, «Жаль, что Генка все это не переживает со мной» - немного грустно.
- Ну, давай, свои последние. Я – сплошное большое ухо. Слушаю, - в самом деле, интересно все складывается, повезло девчонке. Жаль только, что уже совсем скоро уезжает. Привыкла Кира к ней, к ее жизнерадостности, к ее историям… Подружились, можно сказать. Пусть все у нее будет по-настоящему здорово!
- Мама замуж выходит! Угадай, за кого? – озорная и загадочная, куда там…
- За папу №3, да?
- С тобой не интересно. Угадала! За папу. Они со мной едут помочь устроиться, врача уже нашли. Корни зовут. Концы в воду… Вот так-то… Сегодня был ее последний рабочий день. Сегодня вечером она «выставляется». Какое дурацкое слово! Просто маленький сабантуй – прощание… Жалко, конечно. Так привыкла. И коллектив, и работа. Все нравилось. Но что же поделать? Скоро, скоро… она уже будет не одна. И прочно засядет дома. У себя дома. А еще пугает, что сегодня все-таки придется пересечься с Генкой. Никак без этого. А не общались они с тех пор, как она сообщила ему новость. Как себя вести? Он увидит ее такую здоровую,… как башня. А интересно, что он чувствует? Наверное, ничего. Иначе бы давно подал хоть какой-то знак, попробовал бы сказать хоть слово. Пусть даже она его и избегала! Мог бы найти возможность поговорить. Письмо бы написал, если бы хотел, в конце концов! Посмотрим! Главное держать себя в руках. Будет сделано!
- Ну, вот и все. Я хочу пожелать вам удачи и побольше клиентов! Я, правда, буду скучать, - вечер окончен, все доброе сказано. Вот и все. Входим в новую жизнь. А Генка так ничего и не сказал. Ничего.
- Все, расходимся. Тебе тоже самого лучшего, Эля. Тебе и твоему малышу! – это Женя сказала. Похоже, что всем было немного грустно, что она все-таки уходит.
- Я слова прошу. – Гена созрел к чему-то. «Пи-пи-пи», зазвонил телефон. Гена уставился на свой бок, одетый в брюки, там, на брюках на боку, висел телефон. Бок, в самом деле, звонил. Он нажал на кнопку и бок звонить перестал. Решающий момент, никто не должен его отвлекать. Все молчали и ждали, что же он скажет. Странный он какой-то стал. Очень странный, молчаливый и угрюмый, - Я тоже ухожу. Я с Элькой поеду. Мой это ребенок!
Стало так тихо, что было слышно даже, как паук плетет паутину. Как цветок распускается, слышно было. Такая пугающая тишина!
Эля выпучила глаза «ты что? С ума сошел? А еще позже ты не мог нас всех обрадовать? Сама непосредственность!», живот заходил ходуном.
Женина челюсть просто упала и отдавила ей палец на ноге. Было больно, и обидно. Она начала орать, да так что слюни капали в разные стороны, а где падали – шипели. Яд выходил, горячий.
Гена смотрел на Элю. «Теперь решать тебе. Я не мог тогда ничего ответить. Я хочу жить с тобой!» - бегущей строкой проносилось в его глазах. Ни до смеха. Ни до Жени. Ни до кого дела нет. Смотрел на живот, - ну, давай, малыш, не подведи! Решающий момент!
Эля молчала. Живот тоже молчал. Ой, будь - что будет!
- Так и быть, поехали. Всем пока, - она встала и поплыла – боевой корабль… И он пошел, нет, - полетел за ней. - Генка, забери Чебурашку! – Эля еле оторвала дочку от груди. Она любила поесть, прям как папа, правда, еще не говорит «пожрать», но поведением показывает: ХОЧУ! А молока было так много, что хватило бы на небольшой детский дом, но Чебурашка съедала почти все. Ну, точно, - папа.
Гена забрал Августину. Он обожал своих девочек. Он когда-то даже и не догадывался, что кому-то можно уделять столько времени, и это совсем не надоедало, не мешало жить. Только радовало, что можно валяться на диване, зажиматься, пока дочка спит. И с работы – поскорее домой, ведь там его девчонки. Что они делают? Ждут его! Элька всегда с радостью встречала его, Чебурашка, то есть, Августина, улыбалась беззубым ртом и, как всегда, что-то жевала. И смотрела на него своими, точнее мамиными, черными глазами. Она была маленькая, вся розовая – прирозовая, в складках. И улыбчивая, просто как мама! От девочки были в восторге все: и папа (особенно, папа), и мама, и бабушка, и многочисленные дедушки млели. Конечно же, дед Август просто заваливал вниманием. «Старые долги», как он говорил, но дело было не только в долгах, но зачем о грустном… Да и девчонку не любить было невозможно!
Эле очень нравилось, до сих пор нравилось наблюдать за Генкой украдкой. Вот тебе и Гешенек – подарок. Что может быть лучше?! Да ничего! Чебурашка – мини клон Генки, и он…
- Чего ты там прячешься? Выходи! – он знал, что она подглядывает – балдеет, как он смотрит, как играет, как заботиться о дочери. Ему было очень приятно. Просто невероятно чертовски приятно!
Она подошла, поцеловала его смачно:
- Генка, ты самый лучший в мире крокодил!
|
341420588